Ещё остались в живых участники Великой Отечественной войны. Есть и другие категории: вдовы, блокадники, узники концлагерей… Но есть ещё одна пострадавшая сторона – это дети войны.
Война прокатилась своим железным катком и по ним тоже. Эти страшные годы украли у них детство. Но память о пережитом живёт, и порой возникает потребность высказаться. Пусть останутся эти строки для детей, для внуков, чтобы знали они, что пришлось пережить их родным.
…Руки в морщинках, тёплый взгляд и бесконечно добрая улыбка – это всё про неё, про мою маму Веру Константиновну Рыдаеву – маленькую женщину с сильным характером и нелёгкой судьбой. Сейчас она живёт в п. Зингейском, переехав сюда в 1973 году. В Кизильском же районе в целом проживает с 1963-го. Она и рассказала нам, что стоило им, малым детям, пережить огненные сороковые.
— Помню ли я о тех годах?.. Как же, ведь война – моё детство, моя начальная школа. Эти четыре года забыть невозможно, ведь каждый день военного времени стал важной страницей в истории нашей страны.
Родилась я в 1932 году в с. Аришка Пензенской области. Когда началась война, мне было неполных девять лет, я перешла во 2-й класс. На фронт из нашей деревни ушли все мужчины и юноши старше 18-ти лет. У отца же, Константина Артемьевича Митрофанова, была бронь, он работал пожарным. Но в 1942 году на фронт стали забирать не только мужчин, но и женщин. Призвали и папу. Помню, я сильно заболела тогда ангиной, и отец повёз меня в больницу, а оттуда поехал сразу в военкомат. Простился со мной и мамой, но это была не последняя встреча: затем на протяжении 30 дней он был на сборном пункте в г. Пензе, и там же несколько дней находились и мы, жили в палатках, а отец был в части. Наведывался к нам, приносил солёную рыбу, очень вкусную, я ела её с удовольствием. А маме принёс отрезок ткани, который она потом обменяла на картошку. Это была наша последняя с ним встреча, и я помню его слова: «Слышишь, доченька, музыка играет, это отправляют на фронт».
Потянулось время писем-треугольничков. Последнее ему помогала писать медсестра из госпиталя, и в нём он сообщил: «Меня ранило, и рана сильно болит. Я вас всех сильно люблю».
Почтальона ждала тогда каждая семья. Радовались солдатским посланиям и страшились похоронок, которые приходили очень часто. Погибших с великой болью в душе оплакивали не только родственники, но и все соседи. Плач доносился то с одного, то с другого конца деревни. Не обошло горе стороной и нашу семью – мама получила похоронку летом 1943 года, отец умер от ран и был похоронен в г. Малый Ярославец. Она осталась одна с тремя детьми: я была старшей, сестре Маше был семь, а брату Вите – 5 лет. Но отца я помнила всю жизнь и хранила его единственную фотографию.
Все тяжести войны легли на плечи стариков, женщин, подростков и детей. Взрослые пахали, сеяли, убирали урожай, косили сено, ухаживали за животными. Пахали колхозные поля, кстати, на быках. А нас выручала корова, и мы заготавливали для неё сено, косили его вручную.
Ещё у нас было 40 соток земли, и мы выращивали картофель, просо, овощи. Хорошо выручали грибы. Стоило им появиться, как мы бежали в близлежащий лес, а потом готовили вкусную похлебку.
Собирали молодые липовые листья, лебеду, конский щавель. Жёлуди сушили в русской печи, а потом мололи их и пекли лепёшки.
Летом мама с утра до вечера работала в колхозе. Водила на работу и меня, чтобы заработать побольше зерна. Так я научилась вязать снопы, работать серпом. А вот заготавливать дрова времени не хватало, так что зимой мы с мамой собирали в лесу сухие ветки и деревья, а потом везли их на санях домой. Помню, стоят морозы, мама заносит чурбак домой, и мы с ней вдвоём его пилим. А силёнок у меня маловато, так что работаем с перерывами: попилим немного и отдыхаем. Мама смотрит на меня, в её глазах слёзы, и иногда она отворачивается от меня и плачет. Тогда я не понимала, какими горькими были слёзы матери…
А школа от дома стояла недалеко. Там нам выдавали чернильницы, тетрадки и учебники, иногда чистых тетрадей не было, и мы писали в старых книгах. Мама сшила мне сумку из старой холщовой юбки, она получилась красивой, и я гордо носила её на плече. Школьной формы, конечно, не было: приходили кто в чём, но всё же старались в чистом. Зато вне школы вся одежда была в заплатках. А ходили мы в лаптях – обмотаем ноги онучами и суём в лапти. Летом ещё ладно, а вот в весну, в слякоть, было тяжело. Но сапог-то всё равно не было.
В школе я училась с удовольствием. Особенно нравилось чистописание, так как тетради под него выдавались особые, из гладкой белой бумаги. Их мы берегли как зеницу ока.
Ещё нравились чтение, физкультура, пение. Но война не дала закончить пять классов, ведь надо было помогать маме, и я бросила учёбу.
Но детство есть детство, так что были у нас и свои игры: лапта, городки, прятки, всяческие забавы. Жили мы дружно, нас не обижали ни взрослые, ни сверстники. А меня как безотцовщину даже жалели. Не скучали и зимой: сами строили снежные горки, мастерили ледянки и лыжи.
При этом дети, как и взрослые, чем могли помогали фронту. Наши мамы вязали носки, шили кисеты. А набивали эти кисеты ребята, которые рубили табак, выращенный на свих огородах. Девочки же собирали для фронта лекарственные травы: зверобой, подорожник, другие.
Из младших школьников 7-11 лет организовали бригаду, которая весной, летом и осенью помогала колхозу. Мы занимались прополкой, собирали на полях колоски пшеницы, чтобы больше хлеба отправить солдатам. Из детей постарше тоже была создана бригада, которая помогала взрослым во время посевной, сенокоса и уборки урожая. А подростков старше 15 лет отправляли на лесозаготовки.
Но однажды настал долгожданный День Победы. В тот майский день все жители деревни плакали и кричали «ура!». Наконец-то она закончилась, эта проклятая война, унёсшая миллионы жизней и отнявшая у нас беззаботное детство.
Ольга ПРОКОФЬЕВА.
0 0 голоса Рейтинг статьи
